ПОСЛЕДНИЙ МАСТЕР
Вот деревню рисую. На серой снежной мешковине из тумана домики вырастают. Подходишь поближе- замечаешь: из труб дым идет.
Давно я в Поиме не был. Выбросил нас автобус у вокзала- несколько человек случайных попутчиков- и дальше, в ночь. Будто сказочного зверя глаза, растаяли вдали огоньки его красные. Тишина перед рассветом неправдоподобная. Звук шагов гулкий, неестественный.
Старинные кирпичные домики щурятся недовольно бойницами кругловерхих окошек. Такой
в Поиме стиль- небольшие квадратные домики из красного кирпича, похожие на крепости, окна- амбразурки, двухметровые заборы из плотно, без щелей подогнанных досок. Час можно стучать в тесовые ворота, кричать – и не поймешь, слышат ли тебя, есть ли дома кто. И видят ,и слышат. Да кто тебя знает, мил человек, откуда ты будешь, что из себя представляешь, и зачем тебя к нам принесло.
Вот на Базарной площади церкви показались. Никольский собор- огромный, вычурный- по «нашей вере», а рядом- старообрядский полуразрушенный храм с рухнувшим крестом шпиля, сухой и аскетичный, как само «древлее» благочестие. Лет пять назад и наша церковь была в таком же состоянии, пока не взялся за нее местный священник, отец Георгий, настоятель чуть дальше по селу расположенной деревянной церквушки. Глаз радуется: крыша перекрыта, стены оштукатурены.Дай Бог, дай Бог. В Поиме у нас ,как моя бабушка говорила, пять вер было. Староверов несколько толков, они между собой общего языка не находили, диспуты религиозные устраивали. Какая вера истинная? Никогда я этим вопросом не забивался. Которая живая, надо полагать!
Вот и домик дяди Серафима. Стучу в ворота .Краем глаза примечаю :дернулся край оконной занавесочки. Вот щелкнула собачка дверного засова.
- Дядя Сима. Здравствуй! Это- я!
***
Поим- село знатное, старинное. Упоминается еще в словаре Брокгауза и Ефрона. Происхождение названия неизвестно. Есть версия, что ловили когда-то в здешних лесах беглых крепостных графа Шереметьева, и «поим»- место, где ловили. Маловероятно. Анисимова, сказительница наша, считала, что купцы, подъезжая к речке у села, спрашивали друг друга про лошадей: «Поим?» «Поим». Может, и впрямь словечко удрало из разговора и приклеилось к местности? А мне так думается: что-то это слово обозначало у прежде обитавших здесь племен- мордвы, чувашей .Пензенские земли Московией освоены по масштабам России недавно. Приходили помещики на эти места со своими людьми из разных мест. Оттого у нас в каждом селе свой говорок. В Куземкино «цокают»: «Ты цаво пеценье не купил?», в Троицком слова как-то смешно произносят : женшына…Пухоль вместо опухоль. А в Поиме вот коренные на «о» налегают в разговоре, по–волжски. Предки наши с Нижнего ,как деды вспоминали.
Поим – село вольное, славилось своими ремесленниками. Крестьян здесь мало было. Зато целые династии кузнецов, бондарей, скорняков, валяльщиков. Но все это в прошлом. Несколько лет назад ушел из жизни последний потомственный кузнец Ксенофонт Петрович Крянин. Давно никто не делает бочонков под грузди, не шьет шапок. Дольше всех держались валяльщики. Валенки на Руси все-таки самая удобная обувь по зиме. Серафим- лучший поимский валяльщик- это я не как дилетант говорю. Случалось и мне зарабатывать на жизнь этим нелегким трудом…
Сдал дядя Серафим. Почти не слышит. Он и раньше был не очень словоохотлив, а сейчас и вовсе говорит мало, как бы с трудом.
-Все, Валера. Отработал свое. Руки болят, вот здесь, у локтей. Да и никто больше в Поиме валенками не занимается… Молодым это не надо, да и не носят валенки сейчас. Стесняются.
Сам- то не валяешь?
Виновато прячу глаза:
-Нет, дядя Сима… Другим занимаюсь.
Это ведь он меня учил. Долго я к нему ездил…
***
Стирна у Серафима была в бане. Я приезжал с огромным дорожным рюкзаком :
-Дядя Сима, посмотри, я шерсть привез. Невысокий, крепкий, как и все коренный поимские мужики, дядя Серафим совал в рюкзак мощную ладошку, вытаскивал клочок. Плюнет на него, между ладошками покрутит, попробует образовавшийся комочек на разрыв и кивнет удовлетворенно: пойдет, хорошая шерсть.
Шерсть на валенки годится только осенней стрижки и только от обычной, как у нас ее зовут, русской овцы. Вешник идет на пряжу .Есть еще поярковая шерсть- с молодой овечки, которую первый раз стригут .Она трудно садится, но валенки получаются самые ноские. Раньше мастера для прочности в валенки коровью шерсть добавляли, и собачью- в лечебных целях…
Сначала стриженую шерсть перебирают от репьев, колючек .Раньше овец перед стрижкой через пруд гоняли туда-сюда. Состриженную шерсть мыть нельзя- она мертвая. Старые мастера расщепляли шерсть на струне из бараньих кишок- на бревне натягивали струну, особым крючком дергали и кидали на нее клочок шерсти. Заунывно пело нехитрое приспособление .Потом изобрели чесалки. В поимском музее стоит просто шедевр токарной работы- полностью из дерева выточенный самодельный механизм из валов с вбитыми гвоздиками. .Два человека крутили ручки, третий подавал .Шерсть как бы раздирается рубашкой металлических штырьков, переходя с вала на вал разных диаметров. Вот Кулибин был кто-то! Я-то уже просто носил шерсть на казенную ческу- электрические шерстечесалки располагались почти в каждом селе, и очередь всегда на них была большая.
Расчесанная шерсть- пушистый рулон , который состоит из слоев тончайшей паутинки, легко отделяющихся друг от друга. Дядя Сима клал на полок деревянный настил, раскладывал повал из грубой материи, весь залоснившийся от работы. Для меня, как обучающегося, он рисовал мелом контур на повале:
-Ну что, детские освоил? Давай женские попробуем?
Стелил дядя Сима прутиком. По клочку шерсти- хлоп прутиком, и шерстинка приклеивается к кончику, как намагниченная. Одной рукой мастер водит над повалом прутик, а другой стекающую с дрожащего прутика струйку шерсти раскладывает по контуру. Это будет как бы раскройка валенка- носок влево, носок вправо. Серафим поучал:
- На щечки больше шерсти клади, пяточку потолще делай .Ты ладошку клади на него, прощупывай, где тонко…
Я усердно укладывал шерсть в контур, клал ладошку, но разницы в толщине не ощущал. Моими лапами только гвозди гнуть. Бестолочь.
Дядя Сима подбирал подходящую прокладку из клеенки. Складывал будущий валенок пополам и притирал края, внахлест наложенные друг на друга :
-Вот так, вот так. Сюда шерсти добавь. Притри еще…
Потом заготовку завертывают в повал, как начинку в рулет- и ну по столу ее ладошками катать, тискать. Фокус-мокус! Разворачиваем.Вынимаем из повала будущий валенок. Он похож на огромный мягкий носок .В заготовку взрослого валенка, из тех, что я потом делал сам, очень любил залазить мой мальчишка, все приставал : «Пап, ну посади меня в него…»
Достаем из валенка прокладку, складываем «на кокурку»- это значит, носок к голенищу фронтально- и в квасцы его. Стограммовый стаканчик серной кислоты, которую в Поиме называют купоросным маслом на ведро воды- раствор для обезжиривания валенка перед стиркой . Шерсть становится от кваски податливой, легко усаживается. Когда я был маленький, каторжный труд ремесленников обзывали «нетрудовым заработком», сажали в буквальном смысле за валенки. Поимских много сидело- рассказывали, на севере чуни не квасят, так стирают. Ну, это тяжело не знай как…
Часа два спустя валенок вытаскивают- и тут начинается работа , которая мне больше по душе. Умения тут особого не надо, только сила. Поливая валенок кипятком, его крутят, мнут, укатывают, накручивают на аршин- четырехгранный железный прут с заостренными концами. .Задача- из огромного носка сделать валенок на размер колодки. Сначала валенок садится быстро, уменьшается на глазах. Складываем на бочок- обошли, складываем «на кокурку»- обошли, складываем наперекосы- еще обход. Великоват? Повторим .А валенок теряет эластичность, он все жестче, туже. А температура в стирне- как в бане, по-холодному не валяют- валенку нельзя остывать, валяльщик должен довести его до колодки, не прерываясь Взрослый валенок стирают не один час, поэтому и стоит он дорого. А вы бы сколько хотели за такой труд?
Ну, вот и набиваем валенок на деревянную колодку .Колодки определяют не по размерам, а по номерам. Двенадцатый номер- это где-то сорок второй размер обуви .Строго говоря, то, что мы представляем под валенками- не валенки, а чесанки под калоши. Валенки- круглые, их теперь никто не делает, наверно, во всей России .У меня где-то лежит колодка именно для валенка. Круглая, громадная. Ну, сейчас такие тонкости- архаика, будем называть валенком все, что на него похоже .Дети наши и это слово не будут помнить. Иной раз подумаешь : ну, как же так- Россия без валенок. Русланова же пела…Эх,- рукой махнешь. Не такие шали рвали, а платочков нам не жаль.
Колодка работы старых поимских мастеров сделана четко, изяществом форм не уступит оружейным прикладам. Она из трех частей, ходящих друг по другу на шпунтах. Серафим себе колодки сам вырезал, когда столяры поимские повывелись- его руки все умеют. Сначала в валенок забивают переднюю часть, с откидывающимся носком, похожую на протез ноги. Потом – заднюю. И в середину вбивают клин. Обрабатывают надетое изделие рубилем –плоским вальком наподобие того, какими раньше бабы белье на речке стирали. На рубцах, дубовом приспособлении, напоминающем баян, сгоняют утолщения.
Теперь – на сушку валенок. Остается только , когда высохнет, его опалить, да жесткой щеткой зачистить.
Обувь- заглядение. Теплая, а нога дышит, не потеет. А уж по прочности… Шерсть только кажется несерьезным материалом. Я видел валенки работы Серафима, которым было… двадцать лет !И их еще носили, только пятки подшиты.Ну, последнее время химичали кустари- картошечку при стирке добавляли, чтобы садился валенок, красили краской, от которой ноги становятся синими, стирали с «Фейри» вместо серной кислоты. Серафим шарлатанством не занимался.
Я когда учился- ходил и на фабрику, где валенки делали машины. Знаете, почему казенные валенки никудышны? Там шерсть валы тискают. Мотор в четыре киловатта умнет, что хочешь.
Поэтому и шерсть на фабрике берут хоть осеннюю, хоть весеннюю. Только машина не валяет- прессует. И казенный валенок похож на настоящий до первого намокания. Но главное не в этом. Никто из работающих на станках никогда валенок вручную не делал, он и не видел, какой должен быть валенок перед посадкой на колодку. Какой слепят- такой и натиснут, колодка высохшему изделию форму придаст. Носи, охотник!
***
Ремесла в Поиме выжигали каленым железом. Работали мастера ночами, тайно. Вот почему в Поиме двухметровые, без щелей, заборы. Чтобы сделать вид, что дома никого, чтобы успеть все попрятать, пока проверяющие ломятся. Официально регистрироваться смысла не имело- налоги съедали все заработанные деньги. За нелегальный труд на первый раз- огромный штраф, на другой- суд. Идея была такая- загнать мастеров в артель, заставить работать на валяльных машинках .И труд полегче, и количество валенков в стране возрастет неимоверно. Да только у Серафима ругательное определение есть для халтурно сделанной вещи : «Артельная работа…»
Серафим первые свои валянки свалял еще ребенком. Вообще-то он из семьи столяров. У них и фамилия по-уличному «Столаревы . Столарь- столяр, значит, столы делает. Но если валяльщиков ловили, а уж стучащего столяра поймать на «нетрудовом» труде- плевое дело. Тюрьма бы Серафиму, если б он потомственным делом занялся. Сосед по прозвищу Орлик пришел с фронта одноглазым, он валял раз, а Сима смотрел. Сосед и говорит : «Попробуй, малец!» Он с первого раза для матери и сделал валенки. И потом он по разным мастерам ходил, смотрел , кто как что делает. Его как конкурента не воспринимали- знали, что он столяр. Раньше мастера свои секреты прятали, а сейчас рады бы передать кому- а некому…
Сейчас все можно. Вот только вышли из моды валенки, сделались чем-то вроде сувениров, экзотики. Опять же, овец в селах не стало. В деревнях людей молодых нет, старички вымирают, пасти стадо по очереди приходится часто- вот и повывели овечку. Шерсть расчесать негде. Говорят, в городах есть спрос на валенки, и стоят они очень неплохо .Да кто будет из молодых обучаться трудному такому ремеслу? Серафим говорит, поимские молодцы предпочитают в Москве сторожами ошиваться, или по селу пьянствовать .Валенки на базаре бывают: из Моршанска в Поим валенки привозят. Дожили.
Я пью с дядей Симой крепкий, настоянный с травками чай, с аппетитом уминаю поставленные бабой Шурой, женой Серафима, грибы. Известно, в лесном Поиме грибы всегда на столе. Да не по делам я приезжал- повидать стариков. Вспоминается, как сам работал. Стирну сделал, колодки натаскал. Приеду от Серафима- иду в мастерскую .Расстилаю повал и повторяю все, что за день делал. Бросаю клочок шерсти на стол- щелк прутом. А она не прилипает. Щелк- щелк- не магнитится, и все тут. Хлобысть! Прут пополам… Руками так и стелил.
Пора и честь знать. Дай Бог вам здоровья, хорошие мои. Иду на автобус. До свидания, Поим.
***
Серафим сидит у круглой, своими руками поставленной печки. Он все в своей жизни делал своими руками. Сам рубил эту избу, делал эту мебель. Вырастил, дал образование троим детям. Все- только трудом…
Любит Бог исполнивших заповедь Его, евших хлеб свой в поте лица своего. Как избранным сынам, посылаются им под конец жизни болезни ,скорби. Вот и болят натруженные руки, вот и гудят усталые сердца. Это Господь готовит души в рай.
ВАЛЕРИЙ СЕРЯКОВ |
