С 1929 по 1954 годы недалеко от села Поим, в Морозовском лесничестве жила замечательная семья Цинговатовых.

Виктор Владимирович Цинговатов родился в 1892 году в г. Саранске Пензенской губернии в семье саранского заводчика Владимира Ивановича Цинговатова. У него был брат Петр Владимирович. Жизнь разбросала братьев. Петр, работая в гражданской авиации, переехал вместе с женой и детьми: сыном Борисом и дочерью Лидой (1922 года рождения) в Ленинград, а Виктор с женой Анной Викторовной, сыном Львом, родившемся в Саранске 4 февраля 1920 года и приемным сыном Игорем, оказался в Морозовском лесничестве, где был лесничим с 1929 по 1941 годы. Его сын Лев после окончания Поимской средней школы поступил в Ленинградский педагогический институт, летом 1941 года он приехал в лесничество на каникулы. В это время ведя дневник, он записывал свои впечатления в общую тетрадь в картонном переплете и продолжал это делать после призыва в армию. Особую ценность этот дневник представляет вместе с воспоминаниями двоюродной сестры Льва Викторовича - Лидии Петровны Набоковой (урожденной Цинговатовой), которые она записала в конце войны. Благодаря им у нас есть возможность познакомиться с уникальными свидетельствами событий того времени. Перекликаясь и дополняя друг друга, эти записи показали жестокое лицо войны, правду жизни на фронте и в тылу.

Оба - Лев в Пензенской области, а Лида в Ленинграде - надеялись, что война ненадолго, что она скоро закончится, но их надежды не оправдались.

22 июня Лев писал в своем дневнике, что день с утра был жарким, он ходил в Поим на ярмарку, которая произвела впечатление «пестрой картины» из-за мордвы и татар в национальных костюмах. И только 23 июня появилась первая запись о войне: «Вчера неожиданно узнал от мамы, что немцы бомбили наши города: Киев, Севастополь...». А далее он заглядывает в свое будущее: «Надо писать письма друзьям - может быть больше не увидимся. Пустяки - увидимся!!! Хорошо бы под Берлином!» Лев не сомневался в победе советских войск, хотя у него было внутреннее ощущение создавшегося очень серьезного положения, даже трагедии, которая может оборвать его жизнь, жизнь его друзей.

Лида писала в своих воспоминаниях, что в воскресенье 22 июня она собиралась с родителями поехать в Петергоф «на фонтаны», но утром они задержались, полдня не могли собраться, а потом услышали по радио объявление о начале войны. «Повседневная жизнь в городе стремительно менялась, в магазинах образовались безумные очереди», быстро раскупались продукты, соль, спички, одеколон, начались налеты авиации, о которых жителей Ленинграда предупреждали воем сирен.

С самого начала войны Лев рвался на фронт и даже обрадовался тому, что вышел приказ направлять всех студентов в военные училища, о чем ему сообщили в поимском военкомате 25 июля. Дома собрали его быстро и утром следующего дня, простившись со всеми, он был готов к отправке. «Когда садился в телегу – потекли слезы.» Каково же было разочарование Льва, когда после прохождения медкомиссии, военком сказал ему, что он будет учиться в Вольской летной школе и отпустил домой, обещав вызвать повесткой в начале августа. Потянулись дни и месяцы ожидания: «Заходил в военкомат. Никаких изменений. Велели ждать.» (запись от 21 сентября).

Лида Цинговатова в своих воспоминаниях тоже пишет, что несколько раз с подругами наведывались в военкомат, но ответ был один: «Призовем, когда будет нужно».

Пульс войны с каждым днем становился все ощутимее, о чем свидетельствует запись в дневнике: 24 октября «Вчера и сегодня идут бойцы - тысячами, едут военные обозы, строят дороги. Старухи выносят бойцам хлеб, морковь, молоко.»

В это же время в Ленинградских домах, по воспоминаниям Лиды, начались дежурства жильцов на крыше. Во время авианалетов надо было засыпать песком зажигательные бомбы. Вместе с шефами из киностудии «Ленфильм» целый месяц Лида с подругами копала противотанковые рвы близ совхоза «Победа». По ее словам они «от зари до темна вгрызались в каменистую почву. Рукавиц не было и ладони покрылись мозолями и волдырями.» Сильное впечатление производит рассказ Лиды Цинговатовой о том, как вместе с другими мобилизованными в сопровождении военных, она спешно уходила из совхоза «Победа», который уже занимали немцы.

Война затягивалась, исчезли надежды на скорое ее окончание. Враг занимал все большие и большие территории, сомкнулось кольцо вокруг Ленинграда. Но Лев и Лида Цинговатовы еще не знали, какие испытания их ждут впереди.

7 октября 1941 года скоропостижно скончался Виктор Владимирович Цинговатов. В дневниковых записях сына велико чувство потери близкого человека и непонимание того, как жить дальше, но в ноябре приходит повестка в военкомат, Льва призывают в армию.

8 сентября началась блокада Ленинграда. По словам Лиды Цинговатовой «эта дата врезалась в память». В тот же день загорелись Бадаевские продовольственные склады, где были сосредоточены основные запасы продуктов. Уже зимой люди ходили вокруг складов, разгребали снег и слизывали с мостовой остатки сгоревших продуктов. Начавшаяся зима принесла небывалые холода. Нева покрылась толстым слоем льда, и изможденным людям приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы пробить его и набрать воды. Страшно читать строчки воспоминаний Лиды Цинговатовой: «В январе умерла моя бабушка Екатерина, дядя Серафим и соседка Анна Семеновна. У них не было печурок и все они жили у нас в одной комнате. Мебели в квартире почти не осталось. Ее всю сожгли. Наша собачка по кличке Джеки была совсем истощена, и уже не могла ходить. Дедушка Павел отвел ее в подвал и там зарезал. Вместе с Борисом они Джеки съели. Но это не помогло. Дедушка вскоре умер. Покойников не хоронили. Их заворачивали в простыни и волоком стаскивали по лестницам и складывали во дворе. 3 февраля 1942 года умер папа...»

Надо было срочно выбираться из Ленинграда по «дороге жизни», пока не сошел лед с Ладожского озера. Лида Цинговатова на всю жизнь запомнила 22 марта 1942 года. По ее воспоминаниям: «Мы с мамой и Борисом погрузились в санитарный автомобиль. Там была еще одна семья. В сопровождении медиков въехали на уже начинавший таять лед Ладожского озера. Дверцы в автомобиле были распахнуты, чтобы можно было выскочить в случае, если он провалится в полынью...»

Летом 1943 года Льву Цинговатову посчастливилось встретиться со своими родными. По записям, которые он вел уже в синей записной книжке с надписью «Военно-полевой дневник», мы узнали что ему предложили вступить в кандидаты ВКП(б). Для этого надо было получить рекомендации от коммунистов, с которыми он был знаком. Цинговатову выдали увольнительную и он отправился домой. Дома Лев застал всех ленинградцев, получил рекомендации в партию и 29 мая уехал в свой дивизион, который уже выступил на фронт. « Выступили в ночь с 21-го на 22-е. Первые две ночи шли, а две другие спали. На спине - скатка, винтовка, 40 патронов, на шее - бинокль, на поясе - фляга. Сейчас стоим у хутора Березовского» (из дневниковой записи, сделанной 25 июня 42 г.)

Между страницами дневника заложена листовка: "УБЕЙ! Вот отрывки из писем, найденных на убитых немцах: ...некто Отто Эссман пишет лейтенанту Гельмуту Вейганду: "У нас здесь есть пленные русские. Эти типы пожирают дождевых червей на площадке аэродрома, они кидаются на помойное ведро. Я видел, как они ели сорную траву. ” Мы поняли: немцы не люди. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал... Если ты убил одного немца, убей другого! Убей немца! Не промахнись. Не пропусти. Убей!” - писал Илья Эренбург.

Конечно, без такой агитационной работы и пропаганды трудно было поддерживать на фронте боевой настрой солдат, потому что воевали они в неимоверно тяжелых условиях. Вот о чем свидетельствуют записи Льва Цинговатова от 14 июля 42 года: «Вчера во второй половине дня прошел проливной дождь. Спали мокрые и дрожали. Ночью подняли по тревоге. Поймали двух изменников. Один отрубил себе пальцы, другой дезертировал на марше. Их поставили на колени перед ямой и дали залп.» Разве можем мы сейчас осуждать тех, кого расстреляли там в 42. Как страшно было им, молодым умирать, какой панический ужас они испытывали, когда мотомеханизированная колонна немцев прорвала оборону наших войск. Не все смогли выдержать такую психологическую нагрузку. Но подавляющая масса солдат — это те, кто преодолели свой страх, переступили через себя и выдержали все испытания, которые выпали на их нелегкую долю.

Были в фронтовой жизни и радости. Как радовались бойцы письмам, которые получали от родных. Письма бередили душу, согревали озябшие сердца солдат, вселяли уверенность в победе. 3 ноября 42 года Лев Цинговатов писал: «Ура! Пришло письмо от СМН. Очень теплое и милое. О чувствах, правда, ни слова, но она будет рада, если письмо поднимет мой боевой дух!».

В декабре полк Льва Цинговатова, перебазировался из Липового Куста в Новый Лиман. Боевой дух армии рос с каждым днем, готовилось наступление по всему фронту. Наступал Новый 1943 год, который приближал страну к победе. Как встречали этот год солдаты на фронте? Конечно по разному, но у каждого была надежда и пожелание того, чтобы дожить до окончания войны, вернуться домой, встретиться со своими родными, которые сейчас были очень далеко от них.

1 января 43 года. Лев Цинговатов записал в своем дневнике: «С Новым годом! Нам присвоено гвардейское звание... » Следующая запись в дневнике Льва Цинговатова сделана карандашом. Строчки пляшут, почерк неразборчив. После ранения осколком в ногу, полученного в бою 9 января под Чертковым, началось скитание по госпиталям.

Этой же зимой Лиду эвакуировали вместе с семьей далеко на восток. Их распределили на 564 завод на станции Ельцовка. По лидиным воспоминаниям ей достался фасонно-токарный станок, который она освоила быстро и вскоре не только выполняла, но и перевыполняла норму. В цехе, поэтому нередко вывешивали плакат: «Привет с фронта Лидии Цинговатовой!». Эвакуированным выдали спецодежду: солдатские ватные штаны и маскировочные «под зиму» белые телогрейки. На ногах были тяжелые, а зимой еще холодные и скользкие ботинки на деревянной подошве с верхом из старого брезента. Работали на заводе по 12 часов, две недели - в дневную смену, а две – в ночную. И все-таки, после ужасов, пережитых в блокадную зиму, жизнь на заводе Лидии Цинговатовой казалась почти обустроенной и благополучной, несмотря на непосильную работу и полуголодное существование. Положение эвакуированных чем-то напоминало положение ссыльных. Даже, когда кончилась война, уехать можно было только после получения вызова. Но Цинговатовым такой вызов ждать было не от кого. Только в 1948 году Лидии Цинговатовой удалось вырваться из эвакуации, добраться до Ленинграда и начать строить новую послевоенную жизнь.

В мае 1943 года состоялась встреча Лиды и Льва Цинговатовых в Новосибирске. По воле судьбы они оба были эвакуированы в один и тот же город. Вот как описывается это событие : «Вчера в обед ко мне заходила Лида. Пришла сразу, как получила открытку с моими координатами. Выглядит хорошо. Это здорово встретить родных далеко от дома.» (запись в дневнике Льва от 21 мая)

После госпиталя служба Льва Викторовича Цинговатова в армии закончилась. Его комиссовали и отправили в запас. 25 ноября 1943 года он приехал в Поим, встал на воинский учет, навестил знакомых, заходил домой к писательнице А.П.Анисимовой, которая только что выпустила сборник «Песни про войну.». Он устроился на работу в Поимскую среднюю школу, в которой когда-то был учеником.

Льва Викторовича и Лидии Петровны уже давно нет в живых, но остались их воспоминания. В них звучит правда, без всяких приукрашиваний рассказывается о военных буднях. Эти документы — живые свидетели, живая память той Великой Отечественной войны, которая завещана нам, ныне живущим. И эта память должна передаваться из поколения в поколение, чтобы никто не смог переписать историю, чтобы люди знали всю жестокость войны и не допускали развязывания новых войн.